Архив "Посиделок"

1. Альма-матер
2. Вот Идет По Свету Человек-Чудак
3. Музыкант наигрывает вальс
4. Диалог у новогодней елки
5. Вальс на лебяжей канавке
6. Южная фантазия
7. Утомленное солнце
8. Портвейн-блюз
9. ШЕР АМИ
10. Две дороги
11. Дневник прапорщика Смирнова
12. И снова уходит поезд

1. Альма-матер

Виктор Берковский

Альма-матер, альма-матер -
Легкая ладья,
Белой скатертью дорога
В ясные края.
Альма-матер, альма-матер,
Молодая прыть.
Обнимись, народ лохматый,
Нам далёко плыть!
Вид отважный, облик дружный,
Ветер влажный, ветер южный,
Парус над волной.
Волны катятся полого,
Белой скатертью дорога -
Вечер выпускной.

Альма-матер, альма-матер -
Старый драндулет,
Над кормой висит громада
Набежавших лет.
Ветер грозный, век железный,
И огонь задут.
Здравствуй, здравствуй, пес облезлый,-
Как тебя зовут?
Обними покрепче брата.
Он тебя любил когда-то -
Давние дела.
Пожелай совсем немного:
Чтобы нам с тобой дорога
Скатертью была.

Альма-матер, альма-матер,
Прежних дней пиры!
Не забудем аромата
Выпускной поры.
Лег на плечи, лег на плечи
Наш нелегкий век.
Обними меня покрепче,
Верный человек!
Видишь, карточка помята -
В лыжных курточках щенята,
Смерти - ни одной.
Волны катятся полого,
Белой скатертью дорога -
Вечер выпускной.

1978

2. Вот Идет По Свету Человек-Чудак

Сергей Никитин

Вот идет по свету человек-чудак
сам себе печально улыбаясь
в голове его какой-нибудь пустяк
с сердцем видно что-нибудь не так.

Припев: Приходит время, с юга птицы прилетают
снеговые горы тают и не до сна
приходит время люди головы теряют
и это время называется весна.

Сколько сердце валидолом не лечи
все равно сплошные перебои
сколько головой о стенку не стучи
не помогут лучшие врачи.

Припев.

Поезжай в Австралию без лишних слов
там сейчас как раз в разгаре осень
на полгода ты без всяких докторов
снова будешь весел и здоров.

Припев.

3. Музыкант наигрывает вальс

Булат Окуджава

Музыкант в лесу под деревом наигрывает вальс.
Он наигрывает вальс то ласково, то страстно.
Что касается меня, то я опять гляжу на Вас,
А Вы глядите на него, а он глядит в пространство.

Целый век играет музыка, затянулся наш пикник.
Тот пикник, где пьют и плачат, любят и бросают.
Музыкант приник губами к флейте, как я бы к вам приник,
Но вы, наверно, тот родник, который не спасает.

А музыкант играет вальс, и он не видит ничего.
Он стоит к стволу березовому прислонясь плечами.
И березовые ветки вместо пальцев у него.
А глаза его березовые строги и печальны.

Третий век играет музыка, затянулся наш роман.
Он затянулся в узелок, горит он - не сгорает.
Так давайте ж успокоимся, разойдемся по домам.
Но Вы глядите на него... А музыкант играет...

4. Диалог у новогодней елки

Стихи Ю. Левитанского

- Что происходит на свете? - А просто зима.
- Просто зима, полагаете вы? - Полагаю.
  Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю; 
  В ваши уснувшие ранней порою дома.

- Что же за всем этим будет? - А будет январь.
- Будет январь, вы считаете? - Да, я считаю.
  Я ведь давно эту белую книгу читаю,
  Этот, с картинками вьюги старинный букварь.

- Чем же все это окончится? - Будет апрель.
- Будет апрель, вы уверены? - Да, я уверен.
  Я уже слышал, и слух этот мною проверен,
  Будто бы в роще сегодня звенела свирель.

- Что же из этого следует? - Следует - жить!
  Шить сарафаны и легкие платья из ситца.
- Вы полагаете, все это будет носиться?
- Я полагаю, что все это следует шить!

Следует шить, ибо сколько вьюге ни кружить,
Недолговечны ее кабала и опала.
Так разрешите в честь новогоднего бала
Руку на танец, сударыня,вам предложить.

Месяц, серебряный шар со свечою внутри,
И карнавальные маски по кругу, по кругу.
Вальс начинается, дайте ж, сударыня, руку,
И раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три,
                            раз-два-три.

Пайрам парайрам парайрам парайрам парам,
Пам пам парарарайрам парайрам парайрам.
Вальс начинается, дайте ж, сударыня, руку,
И раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три,
                            раз-два-три.

5. Вальс на лебяжей канавке

Александр Розенбаум

        С распаренных домов спадает легкий зной.
        Газон зеленый узкою полоской.
        Иду я по прохладной мостовой
        Надеждинской, а ныне Маяковской...
        И кажется, что я на берегах Невы
        Уже почти вот скоро три столетья.
        Я помню всех - и мертвых и живых,
        Тех, кто сейчас на том и этом свете.

        Помню я, когда лебеди плыли
                                  по канавке,
                                            по Лебяжьей,
        Помню ветры метельные, злые
                                  над Сенатскою однажды...
        И замерзшую Черную речку,
                                и мятежный лед кронштадтский,
        И, конечно, школьный вечер, выпускной мой бал.

        И, растворившись в вас, о жители мои,
        Спешу в любви единственной признаться!
        Я кожей ощущаю, как горит
        Огнем сердечным питерское братство!
        Так век благодарить я буду Фальконе:
        Он всех нас осенил рукой Петровой...
        Мой государь на вздыбленном коне!
        Спешу к тебе за музыкой и словом.

        Убаюканный сонною лестью,
                                коль продам я черту душу,
        Пусть украдкой меня перекрестит
                                      петербургская старушка...
        И напомнит мне Черную речку,
                                   и мятежный лед кронштадтский,
        И, конечно, школьный вечер, выпускной мой бал.

        Коль в крепости часы мне дату назовут,
        Я попрошу Дворцовый мост в награду,
        Чтоб влиться ручейком в мою Неву
        И вечно, Зимний, быть с тобою рядом.

        Помню я, как лебеди плыли
                                по канавке,
                                          по Лебяжьей,
        Помнить ветры метельные, злые
                                    над Сенатскою однажды...
        И замерзшую Черную речку,
                                и мятежный лед кронштадтский,
        И, конечно, школьный вечер, выпускной мой бал.

6. Южная фантазия

Евгений Клячкин

Ах, эта ночь, - ее не смыть годам!
Рыча от страсти, волны в берег бьются.
Ее глаза мерцают, как вода,
Чисты, как правда, и круглы, как блюдца.

    И "сильвупле" в ответ на мой "пардон"
    Сказало больше, чем французский паспорт.
    Я понял сразу - я дотла сожжен,
    И мой карман открылся, как сберкасса.

Я взял для нас шикарный "шевроле",
Я армянину уплатил червонец.
Он мне с акцентом объяснил что - где,
А мне казалось - это был японец.

    Швейцар открыл - он черен был, как ночь.
    Я негров с детства очень уважаю.
    Он согласился нам во всем помочь.
    Как жалко, что он был азербайджанец!

Нам стол накрыли в кабинете "люкс",
Стонал оркестр под возгласы "давайте!"
Она шептала: "Ах, я вас боюсь!" -
Совсем как мисс американцу на Гавайях...

    Ах, эта ночь! Звезда легла на мыс,
    Морская пена увенчала пляжи,
    И охватила пальма кипарис,
    И кто здесь кто - уже никто не скажет...

А утром пепел слоем на ковре,
И унитаз шампанским пахнет грустно.
А в дверь стучат - увы! - стучатся в дверь,
Лишь простыня еще свисает с люстры.

    Ах, эта ночь - мигнула и прошла.
    Я так старался, ах, как я старался!
    Она, конечно, русскою была,
    А я опять евреем оказался.

июль 1974

7. Утомленное солнце

Иосиф Альвек

Утомленное солнце
Нежно с морем прощалось,
В этот час ты призналась,
Что нет любви.
Мне немного взгрустнулось,
Без тоски, без печали,
В этот час прозвучали
Слова твои:

"Расстаемся, я не стану злиться,
Виноваты в этом ты и я".

Утомленное солнце
Нежно с морем прощалось,
В этот час ты призналась,
Что нет любви. 

8. Портвейн-блюз

Вадим Мищук

Бутылка портвейна разбилась о камень
И сладкую влагу впитал чернозем.
Скажи мне, что делать с твоими руками,
Скажи, где другую бутылку возьмем.

Прости мне, что речи горячи и пылки,
Прости обороты с началом на "ё".
Ведь ты же не просто разбила бутылку,
С бутылкой ты сердце разбила мое.

Летят самолеты, плывут пароходы,
Привычной дорогой идут поезда.
И будут еще за портвейном походы,
Но счастья не будет уже никогда.

Пускай ореол романтизма развеян,
Пускай нам уже не поют соловьи,
Но я не забуду бутылку портвейна,
Весну и дырявые руки твои.

9. ШЕР АМИ

Владимир Качан

В платье серебристом ты пришла на пристань,
Юнкера мои на борт грузятся быстро.
Жених и невеста, мы под вальс оркестра
Обнялись с тобой - тесно, тесно, нет места кружить.
Дальний бой чуть слышный, танец наш бездвижный
Мне и наяву сниться будут в Париже.
Нам была команда, а тебе не надо
В новый адов круг с нами вместе по трапу спешить.

Шер Ами, бьется волн хрусталь,
Подними вуаль, подними.
Бог тебя простит, а меня едва ль,
Опусти вуаль, опусти.
Бог тебя простит, а меня едва ль,
Опусти вуаль, опусти.

Будто нет команды, медлят музыканты,
Хоть и поднялась к сердцу дрожь канонады.
От любви и плена нас зовет сирена,
А меня вся Русь держит, держит твоею рукой.
Я целую руку, я иду в разлуку,
Но оркестр врос и звучит нам на муку,
Медь и сталь расстались, и с тобой остались
Небо и земля, где любили мы в жизни другой.

Шер Ами, бьется волн хрусталь,
Подними вуаль, подними.
Бог тебя простит, а меня едва ль,
Опусти вуаль, опусти.
Бог тебя простит, а меня едва ль,
Опусти вуаль, опусти.

10. Две дороги

Булат Окуджава

Не сольются никогда зимы долгие и лета:
у них разные привычки и совсем несхожий вид.
Не случайны на земле две дороги - та и эта,
та натруживает ноги, эта душу бередит.

Эта женщина в окне в платье розового цвета
утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез,
потому что перед ней две дороги - та и эта,
та прекрасна, но напрасна, эта, видимо, всерьез.

Хоть разбейся, хоть умри - не найти верней ответа,
и куда бы наши страсти нас с тобой ни завели,
неизменно впереди две дороги - та и эта,
без которых невозможно, как без неба и земли.

11. Дневник прапорщика Смирнова

Стихи Леонида Филатова

Мы шатались на Пасху по Москве по церковной,
Ты глядела в то утро на меня одного.
Помню, в лавке Гольдштейна я истратил целковый,
Я купил тебе пряник в форме сердца мово.

Музыканты играли невозможное танго
И седой молдаванин нам вина подливал.
Помню, я наклонился, и шепнул тебе: "Танька..."
Вот и все, что в то утро я тебе прошептал.

А бежал я из Крыма, и татарин Ахметка
Дал мне женскую кофту и отправил в Стамбул,
А в Стамбуле, опять же, - ипподром да рулетка, -
проигрался вчистую и ремень подтянул.

Содержатель кофейни, полюбовник Нинэли, -
Малый, тоже из русских, - дал мне дельный совет:
"Уезжай из Стамбула. Говорят, что в Марселе
полмильона с России, я узнал из газет".

И приплыл я в багажном в той Ахметкиной кофте,
Как последнюю память, твое фото храня.
Это фото я выкрал у фотографа Кости,
Это фото в скитаньях утешало меня.

Помню, ночью осенней я вскрывал себе вены,
Подобрал меня русский бывший штабс-капитан.
А в июне в Марселе Бог послал мне Елену,
И была она родом из мадьярских цыган.

Она пела романсы и страдала чахоткой,
И неслышно угасла среди белого дня.
И была она умной, и была она доброй,
Говорила по-русски, и жалела меня.

Я уехал на север, я добрался до Польши,
И на пристани в Гданьске, замерзая в снегу,
Я почувствовал, Танька, не могу я так больше,
Не могу я так больше, больше так не могу.

Мы же русские, Танька, мы приходим обратно,
Мы встаем на колени, нам иначе нельзя
Мы же русские, Танька, дураки и паскуды,
Проститутки и воры, шулера и князья.

Мы шатались на Пасху по Москве по церковной,
Ты глядела в то утро на меня одного.
Помню, в лавке Гольдштейна я истратил целковый,
Я купил тебе пряник в форме сердца мово.

Музыканты играли невозможное танго
И седой молдаванин нам вина подливал.
Помню, я наклонился, и шепнул тебе: "Танька..."
Вот и все, что в то утро я тебе прошептал.

12. И снова уходит поезд

Валентин Глазанов

И снова уходит поезд куда-то, куда-то,
И снова стучат колеса: прощай, прощай!
От вас никуда не скроюсь, восходы, закаты...
И шепчут вдогонку сосны: "Не уезжай!"

И снова нашепчет лето кому-то, когда-то...
И будут кружиться листья, звенеть, звучать.
И песни еще не спеты. Споем, ребята!
Ведь наши дела и мысли не замолчать.

А если настанет осень, не будем плакать:
Мы радостно рассмеемся - зачем грустить?
И небо шутя попросим отдать нам на память
Лучистые руки солнца и пенье птиц.

И снова уходит поезд куда-то, куда-то,
И снова стучат колеса: прощай, прощай!
От вас никуда не скроюсь, восходы, закаты,
И шепчут вдогонку сосны: "Не уезжай!"

1972 г.