1. Эта женщина! Увижу и немею 2. Ты у меня одна, словно в ночи луна 3. Я бы сказал тебе 4. Настасья 5. Суставы 6. Француженка 7. Моя звезда 8. Романс - 2 9. Мне большего не надо 10. Ах, зачем я не лужайка 11. Девушка из харчевни 12. Красный треугольник 13. Без женщин 14. 22 сентября 15. Десять первых лет Булат Окуджава C#m F#m G#7/C#m Эта женщина! Увижу и немею. E H7 E Потому-то, понимаешь, не гляжу. F#m C#m/G# Ах, ни кукушкам, ни ромашкам я не верю, G#7 C#m и к цыганкам, понимаешь, не хожу. Набормочут: "Не люби ее такую!" Напророчат: "До рассвета заживет!" Ах, наколдуют, нагадают, накукуют... А она на нашей улице живет! 2. Ты у меня одна, словно в ночи луна Юрий Визбор Am A7 Dm Ты у меня одна, словно в ночи луна, Hm7-5 H7 Е Словно в году весна, словно в степи сосна. Am A7 Dm Нету другой такой ни за какой рекой, Hm7-5 E7 Am Ни за туманами, дальними странами. В инее провода, в сумерках города. Вот и взошла звезда, чтобы светить всегда, Чтобы гореть в метель, чтобы стелить постель, Чтобы качать всю ночь у колыбели дочь. Вот поворот какой делается с рекой. Можешь отнять покой, можешь махнуть рукой, Можешь отдать долги, можешь любить других, Можешь совсем уйти, только свети, свети! 1964 Валентин Вихорев Я бы сказал тебе Много хорошего В тихую лунную Ночь у костра. В зеркале озера Звездное крошево Я подарю тебе Вместо венца. Бархатом трав лесных Плечи укутаю И унесу тебя В млечную даль, Чтоб не искала ты Встречи со скукою, Звонкою радостью Гнала печаль. Песнею теплою Стужу развею я, Чтобы оттаяли Искорки глаз. И расскажу тебе, Если сумею я, Как я люблю тебя, Тысячу раз. Сентябрь 1962 Михаил Щербаков Dm Dm6 Как тебя он лупит! Dm Gm6 Как тебя он бьет! A7 Как тебя он любит! Dm (A) Упаси Господь. Dm Dm6 Ты ему рогами Cm D7 Gm Украшаешь лоб, Gm6 Dm6 Он тебя ногами A7 Dm Спихивает в гроб. Cm D7 Gm Не горюй, Настасья! Gm6 Dm Он на то и муж. Gm6 Dm Я у тебя - для счастья, A7 Dm Муж - для прочих нужд. Он тебя изгладит За вчера и впрок, Он тебя наладит Вдоль и поперек. А когда устанет Крыльями махать, Он тебя оставит, Пойдет отдыхать. Отдохнет широко, Попадет в Кресты, Погоди немного, Отдохнешь и ты. Драки и побои - Это все семья. А на остальное Существую я. Я приду с приветом, Прокрадусь тайком, Расскажу об этом, Расскажу о том. Согрешу - согрею Пламенем души, А коль не сумею - Сердца не держи. Счастье быстротечно. Горе навсегда. Муж у тебя - навечно, Я - на иногда. Как тебя он губит! Долго ль до беды? Как тебя он любит! Бог не приведи. Не горюй, Настасья! Он на то и муж. Я у тебя - для счастья, Муж - для прочих нужд. 1983 Михаил Щербаков Am Dm Am Есть дамы, которые славятся чутким скелетом Dm Am И каждою костью вибрируют страстно, B Am Особенно будучи навеселе. Am Dm Am Краснея, но не отрицая, что часто при этом Dm Am В суставах они ощущают пространство, E7 Am Которому равного нет на Земле. Dm E7 Am Сей фокус меня поражает не хуже отравы F E7 До судорог в сердце и звона в мозгу. Am E7 Am О, эти суставы! Я не могу! Бог знает, какие неслыханные эпизоды Являет судьба, издеваясь над нами, И женский скелет - подтверждение тому. Я меркну пред этим волнующим чудом природы - Когда наслаждение вкушают костями, Сие недоступно уму моему. О woman, воистину ты - бриллиант без оправы, Само естество пред тобою в долгу. Но эти суставы! Я не могу! Покорно блюдя этикеты и делом и речью, Всегда соглашаюсь без тени протеста, Что всякая дама достойна пера. Тем паче, когда неуклюжему гостю навстречу Она, как волна, поднимается с места, Не скрипнув ничем, не спугнув комара. При этом настолько движенья ее величавы, что даже царя обращают в слугу. Я руку целую, согнувшись в дугу, Но вижу суставы! И не могу! Олег Митяев Dm Gm Неровность вычурная крыш течет за горизонт. A Dm Семнадцатый квартал. Париж. Чуть вздрагивает зонт. Gm И женщина французская, серьезна и мила, A Dm Спешит сквозь утро тусклое, должно быть проспала. Gm A Dm И тем, кто встретится ей улочкою узкою, Gm C F D Не догадаться - здесь у всех свои дела - Gm A Dm B Она хоть бывшая, но подданная русская, Gm A Dm Она такая же москвичка, как была. У бывшей русской подданной в квартире кавардак, А значит что-то и в душе наверняка не так, Но как легки ее слова, и пусть неважно спит, Но от "Столичной" голова под утро не болит. И, вспоминая сон про дворики арбатские, Она, как в реку, погружается в дела, И, несмотря на настроение дурацкое, Она такая же москвичка, как была. Каштаны негры продают у площади Конкорд, Бредет сквозь лампочек салют бесснежный Новый Год. И парижане, о своем задумавшись, спешат, И Рождество - опять вдвоем с подружкою из США. Наполнит праздничный Париж вино французское, А ей пригрезится Москва белым бела. Она пьет водку так, как подданная русская, Она такая же москвичка, как была. Она хоть бывшая, но подданная русская, Она такая же москвичка, как была. 1990 Александр Вертинский Стихи И.Анненского Среди миров в мерцании светил Одной звезды я повторяю имя. Не потому, что я ее любил, А потому, что мне темно с другими. И если мне на сердце тяжело, Я у нее одной ищу ответа. Не потому, что от нее светло, А потому, что с ней не надо света! Михаил Щербаков Dm A7 Что отнято судьбой, а что подарено, - Dm Gm В конце концов не все ли мне равно? Gm6 Dm Так странно все, что было бы, сударыня, E A7 D7 Печально, если б не было смешно. Gm6 Dm И я не тот, ничуть не лучше всякого, A7 B D7 И вы не та, есть краше в десять раз. Gm Dm Gm Мы только одиноки одинаково, Dm Gm B A7 И это все, что связывает нас. Когда один из нас падет, поверженный, Другой - и не заметит впопыхах. Зачем же я пред вами, как помешанный, И слезы лью, и каюсь во грехах? Зачем дрожу, зачем порхаю по небу, И жду чудес, и все во мне поет?.. Зачем, зачем... Пускай ответит кто-нибудь, Конечно, если что-нибудь поймет... Простите мне, что диким и простуженным Ворвался к вам средь зимней тишины. Не то беда, что я давно не нужен вам, Беда - что вы мне тоже не нужны. И все ж - сама Судьба с ее ударами, Капризами и ранами потерь, - Ничто пред блеском ваших глаз, сударыня, Он светит мне, особенно теперь, Теперь, когда невзгоды приключаются Все чаще, все смертельней бьют ветра, И кажется, что дни мои кончаются, И остаются только вечера... Сияйте ж мне, покуда не отмечено Печатью лет ни сердце, ни чело... И, видит Бог, сказать мне больше нечего. Да больше - и не скажешь ничего. 1985 Юрий Визбор Am H7 Е Am С Мне твердят, что скоро ты любовь найдешь С G С Е Am И узнаешь с первого же взгляда, Am Dm G С Dm Мне бы только знать, что где-то ты живешь, Dm Е Am И, клянусь, мне большего не надо. Снова в синем небе журавли трубят, Я хожу по краскам листопада. Мне хотя бы мельком повидать тебя, И, клянусь, мне большего не надо. Дай мне руку, слово для меня скажи, Ты моя надежда и награда. Мне хотя бы раз прожить с тобой всю жизнь, И, клянусь, мне большего не надо. 1973 Юлий Ким Пойдём со мной красавчик, Застенчивый чудак, Пойдём со мной подальше - В зелёный березняк, Собьёмся там с дорожки, Упустим колею, Устанем и присядем И я тебе спою: Ах, зачем я не лужайка, Почему я не лужок - Вся пушистая, как зайка, Я б раскинулась у ног. Посмотри, какая травка, Как на ней легко и мягко ! Ах, зачем я не лужайка, А ты не ручеёк ? Ты по мне бы, ты по мне бы Так и тёк-тёк-тёк-тёк, А сердечко, а сердечко Только ёк-ёк-ёк-ёк. И стала я лужайкой, И стала ручейком И я была цветочком, И был он мотыльком. Ах, если кого любишь То летнею порой Ступай ты с ним подальше И там ему пропой: Ах, зачем я не лужайка, Почему я не лужок - Вся пушистая, как зайка, Я б раскинулась у ног. Посмотри, какая травка, Как на ней легко и мягко ! Ах, зачем я не лужайка, А ты не ручеёк ? Ты по мне бы, ты по мне бы Так и тёк-тёк-тёк-тёк, А сердечко, а сердечко Только ёк-ёк-ёк-ёк. Новелла Матвеева Любви моей ты боялся зря - Не так я страшно люблю. Мне было довольно видеть тебя, Встречать улыбку твою. И если ты уходил к другой, Иль просто был неизвестно где, Мне было довольно того, что твой Плащ висел на гвозде. Когда же, наш мимолетный гость, Ты умчался, новой судьбы ища, Мне было довольно того, что гвоздь Остался после плаща. Ля-ля-ля, ля-ля-ля... Теченье дней, шелестенье лет, Туман, ветер и дождь. А в доме события - страшнее нет: Из стенки вынули гвоздь. Туман, и ветер, и шум дождя, Теченье дней, шелестенье лет, Мне было довольно, что от гвоздя Остался маленький след. Когда же и след от гвоздя исчез Под кистью старого маляра, Мне было довольно того, что след Гвоздя был виден вчера. Ля-ля-ля, ля-ля-ля... Любви моей ты боялся зря. Не так я страшно люблю. Мне было довольно видеть тебя, Встречать улыбку твою. И в теплом ветре ловить опять То скрипок плач, то литавров медь... А что я с этого буду иметь, Того тебе не понять. Ля-ля-ля, ля-ля-ля... Александр Галич ...Ой, ну что ж тут говорить, что ж тут спрашивать? Вот стою я перед вами, словно голенький. Да, я с Нинулькою гулял с тети Пашиной, И в "Пекин" ее водил, и в Сокольники. Поясок ей подарил поролоновый И в палату с ней ходил в Грановитую. А жена моя, товарищ Парамонова, В это время находилась за границею. А вернулась, ей привет - анонимочка: Фотоснимок, а на нем - я да Ниночка!.. Просыпаюсь утром - нет моей кисочки, Ни вещичек ее, ни записочки! Нет как нет, Ну, прямо - нет как нет! Я к ней в ВЦСПС, в ноги падаю, Говорю, что все во мне переломано. Не серчай, что я гулял с этой падлою, Ты прости меня, товарищ Парамонова! А она как закричит, вся стала черная: - Я на слеза на твои - ноль внимания! И ты мне лазаря не пой, я ученая, Ты людям все расскажи на собрании! И кричит она, дрожит, голос слабенький... А холуи уж тут как тут, каплют капельки: И Тамарка Шестопал, и Ванька Дерганов, И еще тот референт, что из органов, Тут как тут, Ну, прямо, тут как тут! В общем, ладно, прихожу на собрание. А дело было, как сейчас помню, первого. Я, конечно, бюллетень взял заранее И бумажку из диспансера нервного. А Парамонова, гляжу, в новом шарфике, А как увидела меня - вся стала красная. У них первый был вопрос - "Свободу Африке!", А потом уж про меня - в части "разное". Ну, как про Гану - все буфет за сардельками, Я и сам бы взял кило, да плохо с деньгами, А как вызвали меня, я свял от робости, А из зала мне кричат: "Давай подробности!" Все, как есть, Ну, прямо - все, как есть! Ой, ну что тут говорить, что ж тут спрашивать? Вот стою я перед вами, словно голенький. Да, я с племянницей гулял с тети Пашиной, И в "Пекин" ее водил, и в Сокольники. И в моральном, говорю, моем облике Есть растленное влияние Запала. Но живем ведь, говорю, не на облаке, Это ж только, говорю, соль без запаха! И на жалость я их брал, и испытывал, И бумажку, что я псих, им зачитывал. Ну, поздравили меня с воскресением: Залепили строгача с занесением! Ой, ой, ой, Ну, прямо - ой, ой, ой... Взял я тут цветов букет покрасивее, Стал к подъезду номер семь, для начальников. А Парамонова, как вышла - стала синяя, Села в "Волгу" без меня и отчалила! И тогда прямым путем в раздевалку я И тете Паше говорю: мол, буду вечером. А она мне говорит: "С аморалкою Нам, товарищ дорогой, делать нечего. И племянница моя, Нина Саввовна, Она думает как раз то же самое, Она всю свою морковь нынче продала И домой по месту жительства отбыла". Вот те на, Ну, прямо - вот те на! Я иду тогда в райком, шлю записочку: Мол, прошу принять по личному делу я. А у Грошевой как раз моя кисочка, Как увидела меня - вся стала белая! И сидим мы у стола с нею рядышком, И с улыбкой говорит товарищ Грошева: - Схлопотал он строгача - ну и ладушки, Помиритесь вы теперь по-хорошему! И пошли мы с ней вдвоем, как по облаку, И пришли мы с ней в "Пекин" рука об руку, Она выпила дюрсо, а я перцовую За советскую семью образцовую! Вот и все! 1963 Александр Вертинский Как хорошо без женщин, без фраз, Без горьких слов и сладких поцелуев, Без этих милых слишком честных глаз, Которые вам лгут и вас еще ревнуют! Как хорошо без театральных сцен, Без длинных "благородных" объяснений, Без этих истерических измен, Без этих запоздалых сожалений. И как смешна нелепая игра, Где проигрыш велик, а выигрыш - ничтожен, Когда партнеры ваши - шулера, А выход из игры уж невозможен. Как хорошо с приятелем вдвоем Сидеть и тихо пить простой шотландский виски И, улыбаясь, вспоминать о том, Что с этой дамой вы когда-то были близки. Как хорошо проснуться одному В своем веселом холостяцком "флете" И знать, что вам не нужно никому Давать отчеты, никому на свете! А чтобы проигрыш немного отыграть, С ее подругою затеять флирт невинный И как-нибудь уж там постраховать Простое самолюбие мужчины! 1940 Марк Фрейдкин Слова: Ж. Брассенс / пер. А. Прокопьева, М. Фрейдкина В этот день вы изволили смыться куда-то, и с тех пор в годовщину сей горестной даты каждый раз я рыдал безутешней вдовы. Но сегодня он снова пришёл, и, не скрою, мне плевать на сентябрь, и на двадцать второе, и на то, где и с кем обретаетесь вы. Не увидит никто в листопадную пору мою скорбную тень в чёрном трауре по ру- бину и янтарю облетевшей листвы. Без меня обойдутся улитки Превера на безрадостной тризне осеннего сквера. Мне плевать, где и с кем обретаетесь вы. Сколько раз в этот день был я близок к решенью в вашу память сломать свою крепкую шею, устремясь за касаткой в просвет синевы. К счастью, комплекс Икара мне нынче несносен. Улетая, касатка не делает осень. Мне плевать, где сегодня витаете вы. Я хранил иммортелей букетик увядший, кружевной повязав его ленточкой вашей, но теперь и ему не сносить головы. Пусть бессмертники смерть забирает обратно. Вечных вздохов и слёз мне печаль непонятна. Мне плевать, где и с кем обретаетесь вы. От привычной тоски равноденствий постылых я отныне свободен, и осень не в силах оживить эту боль - струны сердца мертвы, жар любви догорел, угли тоже погасли... Не поджарить каштан, даже если он в масле... Мне плевать, где и с кем обретаетесь вы. Но о вас не грустить - это грустно, увы... Михаил Щербаков Десять первых лет я в изумлении таращился на белый свет. Впрочем, и потом воспринимал происходящее с открытым ртом. Даже и затем, ещё разинув рот, нередко замирал я нем, чуть только возникало предо мной, ой-ой, иного пола существо, и повергало в зной. Раз в густом метро одно такое угодило мне зонтом в ребро. Всякий тут бы взвыл, а я напротив приосанился и рот закрыл. В загсе номер пять нам поручили подружиться и совместно спать. Я лестницей бежал бы боковой, ой-ой, но там с букетами и в галстуках торчал конвой. Десять первых лет мы утешались идеалами, которых нет. В дверь стучался быт, изъяны нечем было крыть, и получался стыд. Вдруг узналась весть, что можно крыть материалами, которых есть, и мы не постояли за ценой, ой-ой, и где потрескалось, навесили ковёр стенной. Цел он и сейчас. Его бахромчатые джунгли поражают глаз. В джунглях виден лев, и на лице его голодном очевиден гнев. Ясно, что не Босх, но тоже душу веселит и тренирует мозг. Недаром очень много вечеров с тех пор я скоротал, в узор означенный вонзая взор. Вечер гас и тлел, гуляли мухи по ковру, а я сидел, смотрел. Думал года два, пока не выдумал, что муха интересней льва. Лев пред мухой прост, всего-то пафоса, что грива, аппетит и хвост. А у неё и крылышки и ножек шесть. Она довольствуется крохами, которых есть. Сыну в десять лет мы подарили барабан, а надо было нет. Мальчик - меломан, повсюду ходит с барабаном и бьёт в барабан. А когда не бьёт, то окунаешься в безмолвие, как муха в мёд, и чудится тебе, что только рот закрой, и всё желаемое сбудется само. Нет, ой. 2007 |